Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В подлеске крылья ветра утихли. Беглецы сидели на палой листве, жуя сухие ягоды кустарникового скледа, которые, как уверил Клюв, вполне съедобны и крайне питательны.
– Терпкая гадость, – промямлил Уц, но жевать не прекратил.
– Эти ягоды любят косули, – сообщил охотник, раскусывая жилистую мякоть. – Зух часто приносил в кармане.
Исмин отняла плечо от бурого камня, смотря волком на бывшего противника:
– Зух убивал косуль?
Крадуши переглянулись. Унизительные моменты заточения вновь всколыхнулись в памяти.
– Он ведь охотник. Много кого убивал.
– И ты? – Исмин прожигала взглядом мальчишку, который игнорировал её вопрос, осматривая ягоды.
– Исмин, побереги силы, – вмешался Горан. – Ты сама нас чуть не загубила. Мы договаривались бежать! – Он разочарованно отвернулся.
Исмин привалилась спиной к камню. Слабость делала её голос затухающим:
– Я думала, вы поймёте.
– Сомневаюсь.
– Да ладно, – вступился Уц. – Склоним голову перед её смекалкой – у нас теперь целый рюкзак оберегов. – Он театрально кивнул. – За них можно выручить уйму денег. Интересно, сколько?
– Нет! – запротестовала Исмин, обхватывая здоровой рукой рюкзак. – Я сняла их, чтобы похоронить.
Недоумение исказило лица мальчишек. Один Тами проникновенно поддержал:
– Им не место среди людей. Дикость – прятаться за убитыми животными.
Уц усмехнулся, поражаясь серьёзности намерения:
– Твою рану никто не вылечит в дар. Косули давно мертвы…
– Убиты.
– Да, убиты. Они не обидятся.
– Нет!
– Ис, отдохни, прошу, – примирительно заговорила Злата. – Ты поступишь, как считаешь правильным. – Она настойчиво посмотрела на Горана, требуя подтверждения.
Ситуация слаживалась патовая, но других способов раздобыть денег он не видел:
– Исмин…
Та мотнула головой упрямо, заслоняя собой рюкзак, – глаза застилали слезы, губы дрожали. Клюв поднялся, за ним выдвинулся Уц. Горану пришлось присоединиться. Исмин попыталась встать, но тут же схватилась за повязку шарфа на плече. Отчаяние отбирало последние силы.
– Нет! – крикнула. – Нет! Не троньте рюкзак!
Злата тихо попыталась вразумить ребят. Обстановка накалялась схваткой. Эфа и Тами взирали с осуждением.
– Этих оберегов хватит на дорогу в любую точку Царны. – Клюв остановился напротив девчонки, осмотрел крадушей. – Вы сможете купить ветвь путешествий, коней, лодку… что пожелаете. Обереги – единственная защита от змеядов.
Исмин непреклонно мотнула головой. Она не протестовала, просто сжимала отчаянно рюкзак. Клюв тяжело вздохнул, оглянулся. На лице Горана явственно читалось сомнение.
– А ты знаешь, кому продать? – сдвинув брови, поинтересовался Уц. – Так, чтобы нам заплатили, а не обобрали?
– Знаю.
– Оставьте её в покое! – настаивала Злата, всё же не решаясь подняться. – Горан!
Кудесник потёр рукой лоб. Ему хотелось только одного – рухнуть спать. Вместо этого приходилось отстаивать сомнительные замыслы в словесной перестрелке. Клюв шагнул. Исмин разразилась обвинительной речью. Слова не задевали ребят, в головах которых сейчас заправляли голод и расчет. Но их шаги остановила знакомая беспомощность, избитый взгляд жертвы, до последнего защищающей вымирающие убеждения.
Клюв наклонился и схватил рюкзак, не встретив опасного сопротивления.
– Я надеюсь, мы не пожалеем.
Он грузно направился к поваленному дереву в зарослях орешника. Горан выдвинулся следом. Мальчишки отломили от сухого бревна прочные ветки и стали копать сырую землю. Получались узкие, но достаточно глубокие ямки, в которые двое напарников опускали тлеющие млечным свечением рога и копыта косуль.
– Захоронение должно сопровождаться заклятиями? – Клюв вонзил рог в темноту углубления слитком золота. Глаза не верили, что руки закапывают драгоценность. – Почему они не меркнут? – Он потёр пальцем ребристый серп, которым некогда ночную мглу рассекало кроткое животное. В серой коре миллиарды вкраплений пульсировали искрами.
Над головами прозвучало пояснение Исмин:
– Согласно преданию, в оберегах остались души, обреченные сиять годы, отпущенные на жизнь луннорогой жрице. Но лишь в лучах светил. В земле они погаснут, призраки убитых косуль обретут покой.
Подошедшие Злата и Тами принялись неумело ковырять новые тайники для волшебных останков. Никто из крадушей особо не верил в правдивость предания о призраках. Но Исмин утешилась, словно они бродили печально рядом, и Горан решительно, уступая её необъяснимым предчувствиям, скрывал навеки от посторонних глаз магию, живодерами похищенную из леса.
Места над погребениями утоптали ногами, засыпали палой листвой и ветками.
– Нужно искать ночлег. – С ноющим сердцем Злата посмотрела на обессиленных Исмин и Эфу, апатично моргающих на голоса рядом. – Им нужны лекарства. Срочно.
Горан, поджав губы, вспоминал рассказы бабушки о болезнях, о помощи при сквозных ранах и удушливой лихорадке. Промыть от грязи, перевязать, дать выпить глоток родниковой воды – скудные познания в хаосе предположений и догадок.
– Есть одно место, – предложил с сомнением Клюв, когда невнятный список лечебных снадобий увенчался тревожной паузой. – Здесь недалеко, – указал пальцем в сторону леса. – Попробовать стоит, но… я ничего не могу обещать.
Единственное предложение помощи. Все молчаливо признали: стоит рискнуть. Клюв поднял на руки хрупкую Эфу, и беглецы начали огибать лес, удаляясь от скрежета чернолесья.
Несколько привалов – ребята свернули с равнины в подлесок. Глазам открылась пёстрая берёзовая роща. Голые ветви монохромных деревьев золотились солнечными зайчиками. Ржавая листва мягко прогибалась под подошвами до сырой почвы. Родник убегал от глаз звонкой речушкой в поросшие мхом камни. За камнями росли холмики, пронизанные массивными корнями. Могучие дубы прожорливыми сетями обвивал вечнозеленый плющ. Три поворота – появился бревенчатый дом с острой крышей, упирающейся в широкую грудь оловянного дерева. Дом ютился под раскидистыми ветвями, всматриваясь округлыми глазами-окнами в дикие заросли. Над дубовыми кронами темнели витые ветви оловянных великанов леса. Горан впервые видел такие широкие и гладкие деревья.
Группка обессиленных путников остановилась на каменном пороге. Узкие двери напоминали плитку шоколада. Облицовка стен пестрила серо-зелёными красками – своеобразной маскировкой в тенистой чащобе. Издалека прохожему с трудом получалось бы заметить в нагромождении темно-коричневых планок строение. Горан постучал в дверь. Молчание. Из-за стены выглянула узкая мордочка изумрудной лисицы с перламутровыми рожками, и Горан отступил за спину Клюва: